Я подумал и решил...))

[turaisegen]

к чему это всё, буду выкладывать))

Название: Стражи огня
Автор:  SWORN
Жанр: фэнтези
Тип: слэш, гет
Рейтинг: R
Размер: макси
Статус: в процессе
Саммари: Что скрывают раскалённые недра вулканов Килауэа и Мауна-Лоа? Правда ли, что огонь не имеет своей души? Кому по ночам поклоняются местные жители острова Оаху и что за странную легенду рассказывают о древних богах Маотате, давным давно владевшими этими местами? Артур Корженевский — журналист и ведущий программы «За краем света» волей судьбы сталкивается с загадками Гавайев, что испокон веков скрываются от белого человека.
Предупреждение: смерть персонажей
От автора: в тексте будут отсылки к гавайской мифологии, историям Килауэа и Коолау. Вечный сон. Также главный герой "Стражей огня" работает в паре с Русланом Бахамутовым, который появляется в Спящих драконах Са-Хюинь.
Тоже от автора): нога беты тут и не ступала. Просьба, если увидите какие корявости, сразу говорить)

Глава 1. Забытая легенда

Закат на Оаху почти такой же, как на Мауи и Ланаи. Янтарное солнце плывёт по расплавленному золоту бездонного гавайского неба, пронзённому красными и шафрановыми лучами, что растворяются в тёмном океане. Кое-где возникает ощущение, что вода становится зеркалом и отражает все невероятные краски неба, становясь, словно продолжением закатного торжества.
Да уж, возможно, на других островах Гавайского архипелага они такие же. Ведь не зря туристы со всего мира стремятся посмотреть на них, сидя на песчаном берегу знаменитых пляжей Вайкики и Ала Моана.
Не исключено, что я тоже сумею их увидеть, но сейчас вся эта закатная красота через стекло окна больницы не казалось столь великолепной, как могла бы.
Нет, сам я был цел и здоров. И всего лишь стоял в коридоре, ожидая, когда появится врач и скажет, что мне дозволено войти в палату к пострадавшему товарищу.
Кирилл Дакундов — мой старый знакомый еще с детских лет, мы занимались в параллельных классах, и после окончания школы поддерживали контакт, несмотря на то, что я своей профессией выбрал журналистику, а Дакундов стал вулканологом. Потом мать Кирилла вышла замуж за американца и увезла сына в Хьюстон. Много лет мы не виделись, хоть и продолжали переписываться.
То, что я с ним встречусь на острове Оаху, снимая очередную передачу про Гавайи, было полной неожиданностью. Как для меня, так и для него. Однако толком поговорить нам не удалось, так как оба оказались перегружены работой и решили перенести встречу, а заодно и изучение местных достопримечательностей на более позднее время.
Но, видно, гавайские боги, которых столь трепетно почитают местные жители, решили иначе. Хотя, произошедшее с моим другом здравому человеку казалось полной бессмыслицей, факт оставался фактом.
Дакундов решил осмотреть один из склонов древнего Коолау, мотивируя это тем, что для общего развития нужно знать всё. Коолау уже много лет как является спящим вулканом, и никакой опасности собой не представлял. Во всяком случае, я так думал. Впрочем, и Кирилл тоже.
В тот самый вечер, мы так и не увиделись. А наутро меня встретил Валерий Сергеевич Смутьяновский — руководитель экспедиции и сообщил, что Кирилл в весьма плачевном состоянии находится в больнице. По словам Смутьяновского, Кирилла нашли возле склона Коолау со множеством ушибов, кровоподтёков и ожогов. Последние оказались не особо тяжёлыми, но от этого легче не становилось. Там, где был Дакундов, нет ни людей, ни опасных участков с огненными массами (как если бы вулкан был действующим), ни даже кипящей воды, от которой мог бы подниматься пар. Так что, если еще остальное можно было списать на удары, когда Кирилл падал с уступа, то причина появления ожогов на теле парня оставалось полной загадкой.
Кое-как отсняв несколько эпизодов и упросив своего напарника — оператора Руслана Бахамутова, дать мне два часа отлучки. Получив согласие напарника, я оставил его в окружении гостеприимных гавайцев, снимать праздник луау, а сам отправился вместе с Валерием Сергеевичем в больницу. В конце концов, когда человек попадает на больничную койку, его просто необходимо навестить. А также неплохо будет и заодно узнать, куда его занесло и откуда взялись такие печальные последствия.
Прибыв на место, мы со Смутьяновским выяснили ещё две новости. Хорошую и плохую. Хорошая заключалась в том, что Кирилл пришёл в себя. Плохая — вулканолог временно потерял зрение, и пока неизвестно, сколько потребуется времени, чтобы оно восстановилось.
Первое время врач отказывался впускать к нему посетителей. Но потом сдался и всё же сказал нам подождать и никуда не уходить. И как оказалось — совершенно не напрасно. Сам Кирилл потребовал, чтобы к нему впустили и меня и Смутьяновского. Правда, попросил, чтобы мы входили поодиночке.
Вот уже почти час руководитель не выходил из палаты Дакундова, а я мерил шагами коридор и поглядывал на закат, понимая, что ничего другого мне пока не остаётся.
Разве что поразмышлять о вечном и добром, а также хотя бы приблизительно представить каким образом я буду добираться назад, если времени у меня останется в обрез. (А его останется, это точно).
— Артур! — услышал я голос Смутьяновского и резко обернулся.
Вид у руководителя экспедиции был растерянным, словно он увидел в палате нечто такое, что невероятно поразило его, и явно не в хорошую сторону.
— Как он? — тихо спросил я, подойдя ближе.
Валерий Сергеевич вздохнул и как-то странно покосился на дверь.
— Плохо, я почему-то по словам врачей понял, что состояние не столь плачевное.
— Повреждения оказались сильнее, чем предполагали? — насторожился я.
— Не знаю, но похоже на то. Выглядит он — впору детей пугать, — ответил руководитель и снова вздохнул. — Ладно, иди туда. Кирилл хочет тебе что-то сказать.
Разговор со Смутьяновским меня не вдохновил, однако тянуть больше не было смысла, поэтому кивнув, я прошёл в палату.
Дакундов сидел, облокотившись на подставленные под спину подушки. Я чуть слышно хмыкнул. Валерий Сергеевич явно сильно разволновался за своего подчинённого, так как если человек уже сидит, то следовательно и чувствует себя не столь плохо, как мне описали. Но эта мысль тут же исчезла, когда Кирилл поднял лицо. Нет, ничего ужасного не было. Белая повязка на глазах, прямоугольный пластырь на скуле. Несколько мелких царапин на щеке. Но поразила меня неестественная бледность кожи и… не поддающаяся описанию прозрачность. Казалось, что еще чуть-чуть, и кожа исчезнет, растаяв под прикосновением закатных лучей.
При взгляде на Дакундова возникало какое-то странное ощущение: вроде перед тобой сидит живой человек, но кажется, что он уже распрощался с жизнью и не собирается к ней возвращаться. Отталкивающее, заставляющее съёжиться чувство. Я мотнул головой, сбросив наваждение, и подошёл к Кириллу, усаживаясь на стул рядом с кроватью. Сейчас не время фантазиям и прочим предчувствиям. К тому же...
— Как ты себя чувствуешь? — спросил я, рассматривая друга и пытаясь отогнать тревожное чувство безнадёжности от его облика.
— Врачи говорят — жить буду, — произнёс Дакундов. — Пока всё болит и ноет, но это естественно. Я когда падал, познакомился со всеми уступами, так что это нормально.
Чёрт, хватит выдумывать! Кирилл как Кирилл. Вон даже шутить пытается в таком подбитом состоянии. А то, что выглядит не так… ну, что ж, ещё неизвестно, как смотрелся бы я после такого.
— Это хорошо, — кивнул я. — А как произошло «знакомство»? И по какой причине-то?
Дакундов повернул голову к окну.
Если б не повязка на глазах, можно было бы подумать, что он смотрит на закат.
— Произошло, потому что упал.
Что ж, вполне логичное объяснение.
— … а по какой причине, — продолжил он, — для этого я тебя и позвал. Я кое-что расскажу, но просьба — не говори этого Валерию Сергеевичу. Он прекрасный ученый и товарищ, но сочтёт, что у меня проблемы с головой. К тому же он рационалист до мозга костей. А то, что меня подстегнуло…
Кирилл замолчал, словно немо спрашивая, стоит ли ему продолжать историю, или же я стану на сторону Смутьяновского, даже не услышав её.
Такое доверие меня не удивило, потому что несмотря, что я являлся сторонником материалистической точки зрения на мир, никогда не оспаривал и не отрицал того, что в мире могут происходить вещи, противоречащие здравому смыслу и науке.
— Да, я внимательно слушаю, — я придвинулся ближе, понимая, что по какой-то причине Дакундову не так легко это рассказывать, хоть он и набрался решимости.
— Тогда дело было так.
Наша экспедиция прибыла на остров Оаху на прошлой неделе. Основной задачей было выяснить — может ли быть остров подвержен вулканической активности. Как ты знаешь, находящийся здесь Коолау уже много времени как считается спящим. Да и те вулканы, что были образованы после его извержения, как тот же Лииахи, стоят с ним в одном ряду. Наша задача заключалась в том, чтобы подтвердить, что на острове отсутствует опасность, и в дальнейшем заняться изучением Коолау. Так как даже спящий он представляет для нас, ученых, огромный интерес.
Мы сотрудничали с местными вулканологами, работая рука об руку, делились опытом и знаниями. Гавайцы — очень светлый и дружелюбный народ. Поэтому работа с ними не превращалась в рутину и не заставляла скучать.
Так уж получилось, что однажды к моему гавайскому напарнику по какой-то причине пришёл младший брат. Омилохи оказался смышленым мальчишкой, и пока брат был занят делом, всё крутился возле нас, задавая массу вопросов. Когда же, наконец, интерес мальчишки был удовлетворен, он принялся пересказывать нам местные легенды. Такие как история про Пеле и снежных дев, подвиги полубога Мауи и тому подобное. На что кто-то из наших заметил, что кроме легенд других островов, хотел бы послушать что-нибудь про Оаху.
Омилохи на некоторое время задумался. Но потом усмехнулся и сказал, что знает не просто легенду, а легенду, которая живёт и по настоящее время. Будто, в недрах спящего Коолау живут давным-давно забытые людьми огненные боги из рода Маотате и поддерживают пламенную жизнь внутри мертвого камня. Только людям не в состоянии их увидеть. Много веков, а может и тысяч лет назад, Маотате жили здесь. Но потом, силы их стали иссякать, и они спустились в недра вулканов, чтобы быть ближе к горячему ядру Земли. На острове есть приверженцы культа Маотате. Они верят, что пройдёт еще немного времени, и огненные боги вернутся назад, восстав с новой силой. В определённое время даже проводятся какие-то ритуалы и церемонии на склонах Коолау. Однако стараются никого не допускать в свои таинства.
Договорить Омилохи не дал появившийся хмурый брат, отправивший мелкого домой. Особого внимания словам мальчика Никто не придал, так как в следующую минуту все вновь занялись делом. Я ничем не выделялся из группы, с головой уйдя в работу.
Дни пролетели незаметно. Скорее всего, со мной было бы всё в порядке, если бы вчера не надумал после ужина у брата Омилохи пройтись пешком до нашей гостиницы.
Небо освещала полная луна, а на улице стояла теплая гавайская ночь. Казалось, кощунством сразу вернуться в номер и лечь спать. Поэтому я решил дать небольшой круг по побережью, прежде чем пойду отдыхать.
Правда, побережьем дело не ограничилось. Я и сам не заметил, как шагая по узкой тропинке, вышел к склону Коолау.
Ночью он чернел словно высеченная из обсидиана монолитная глыба с едва посеребрённой лунным светом срезанной верхушкой. Что ж… когда-то давно он был действующим. Одним из мощнейших на Гавайском архипелаге. Сейчас, всего лишь памятник былой мощи. Несколько минут я полюбовался застывшим вулканом и уже собирался возвращаться, как вдруг услышал какой-то странный звук. Глухой и ритмичный. Словно древние гавайские духи перевернули остров Оаху и били в него как в гигантский барабан.
Вначале я подумал, что это всего лишь луау — повсеместное празднество гавайцев, которым они развлекают туристов. Но звук повторялся с каким-то угрюмым постоянством, и никаких весёлых нот в нём не слышалось. Скорее это походило на какой-то мрачный призыв, на который вот-вот должен был кто-то откликнуться.
Первым желанием было уйти подальше и влезать туда, куда не следует. Однако почему-то вспомнился рассказ Омилохи и, отбросив сомнения, я пошёл прямо. К тому же во мне неожиданно проснулось жгучее любопытство хотя бы немного посмотреть на ритуал.
Выйдя к тёмному склону, я заметил, что на высоте где-то трёх-четырёх метров вспыхивают красные огни. Причем они делали это, словно повторяя ритм «барабанных» звуков.
Преодолеть путь по склону оказалось невероятно легко. Казалось, что тропа создана для того, чтобы по ней ходили люди. В этот момент в голову закралось подозрение, что местные жители попросту приспособили её к подобной цели. А история Омилохи — правда.
Поначалу я постарался даже притаиться за черным выступом, понимая, что аборигены будут не в восторге от того, что на церемонии будет присутствовать иностранец. Однако пока я всё внимательно рассматривал, ни одного человека так и не появилось.
Действо, если таковое планировалось, должно было происходить на прямоугольной, высеченной в скале площадке. По её углам стояли внушительные чаши из черного базальта, в которых полыхал огонь. Цвет пламени напоминал красноту рубина, что пронизывают солнечный лучи. И казался невероятно ярким, в результате чего вся площадка превосходно освещалась.
Звуки стали тише, словно игравший устал или решил не растрачивать силы. В какой-то момент я не устоял и прокрался к площадке ближе, стараясь держаться скалы и при любом шорохе, оповещающим о приходе гостей, шмыгнуть назад.
Когда моя нога ступила на тёмную поверхность площадки, я заметил, что она испещрена причудливыми символами. Какими именно — понять было достаточно сложно. Да и отсутствие познаний в сфере гавайской этнографии этому отнюдь не способствовало. В центре находилось углубление, словно ещё одна огненная чаша. Я опустился у её края на колени и коснулся углубления ладонью. Удивительно гладкий материал, прозрачно-черный с алыми отблесками от горящих огней. Если это и был камень, то я понятия не имел, что можно так отшлифовать. Скорее уж застывшая черная вода, по чьей-то прихоти принявшая подобную форму.
Стоило только моей руке оказаться на прохладной поверхности, как звуки вновь обрели свою силу, и теперь казалось, что они раздаются совсем близко.
Я вскочил на ноги и оглянулся. Полыхающее в чашах пламя стало намного выше и ярче. Теперь искры вырывались из чаш, рассекая тьму ночи и падая на черный базальт.
В какой-то миг по воздуху прошла мутноватая рябь, и от очередных, упавших на площадку огоньков, высеченные символы вдруг заиграли, зазмеились янтарно-красным пламенем, вспыхивая один за другим. Будто передавая огненную жизнь по всей площадке, принялись заполнять выемки символов. Пламенные линии скользнули под моими ногами и устремились к углублению в центре. Зрелище напоминало уменьшённый вариант текущей по склонам лавы. Во всяком случае, красный сияющий огонь в вырезанных символах был похож на именно на неё.
Меня невероятно поразило происходящее. Даже сперва подумалось, что это площадка расположена так, что из горячих недр огонь вырывается прямо сюда, но тут же понял бессмысленность этого предположения. Из спящего вулкана вряд ли что-то сможет вырываться подобным образом. Но интерес что же именно я вижу перед собой, естественно не утихал.
Пока я размышлял, дно углубления уже полностью было покрыто полыхающим ярко-красным пламенем, поднимающимся всё выше и свивающимся в огромную колеблющуюся спираль. Под ритм невидимых барабанов, она извивалась, то сжимаясь, то раскручиваясь, и при этом с каждой секундой становясь всё ярче и ярче.
Неожиданно задул сильнейший ветер и рванул к пламени. В ритм барабанов вплёлся какой-то странный звон, словно кто-то играл на маленьких медных гонгах.
Пока я, как зачарованный, наблюдал за происходящим, ветер, словно скульптор, начал придавать огненному вихрю форму, превращая его в огромное лицо.
Конечно, я был склонен верить, то это всего лишь моя разыгравшаяся фантазия, однако в беснующемся пламени прекрасно угадывались правильные, чуть грубоватые черты. Широкий лоб, прямой нос, едва приподнятые в улыбке уголки губ. Глаза были подобным колодцам с полыхающим кораллово-красным пламенем. Создавалось впечатление, что древний гавайский бог смотрит в огненное зеркало и весьма доволен собственным отражением.
«Глупости», — подумал я впервые за всё время нахождения на базальтовой площадке и тут же вздрогнул, потому что понял, что сотканные огнём глаза смотрят прямо на меня.
Нет, в них не было враждебности или еще чего-то такого, чтобы заставило бы закрасться в душу страх. Но, тем не менее, мне стало не по себе. Всё происходящее казалось настолько реальным, что невозможно было поверить, что это галлюцинация.
Лицо, иначе назвать его не получалось, казалось, с интересом рассматривало меня. В пламенных глазах появилась какая-то задумчивость. Я замер на месте не в силах пошевелиться и, даже не смея предположить, что будет дальше.
Сильный порыв ветра заставил огонь затрепетать, и через несколько секунд ко мне протянулась пронизанная рубиновыми искрами пламенная рука. Первым желанием было отстраниться и убежать от этого места как можно дальше. Однако ноги словно онемели.
Огненная рука почти ласково коснулась моего лица, шеи, плеча… будто изучая что-то для себя неизведанное. Несмотря на то, что я чувствовал невероятный жар, боли никакой не было.
Через несколько секунд изучение закончилось, и я почувствовал у себя на руке странную тяжесть. Опустив глаза, я увидел, что запястье плотно облегает широкий черный браслет с сияющими мрачным янтарно-красным светом вырезанными линиями. Это была миниатюрная копия площадки!
В тот же миг земля под ногами задрожала, а пламенное лицо начало терять свои очертания, вновь становясь вихрем пламени.
Растерянный и ничего не понимающий, я кинулся бежать вниз, зная только одно — нужно как можно скорее оказаться внизу. Если это толчки землетрясения, то хорошего мало. Зацепившись за какой-то камень, я упал и покатился вниз. Что было дальше — я… не помню.
Кирилл замолчал. В палате повисла какая-то угнетающая тишина. Поверить? Как рациональный современный человек — я не в состоянии. Но всё же было что-то в его словах такое, что заставляло насторожиться и серьёзно задуматься. Дакундов никогда не был фантазёром. Да и я видел, как нелегко ему давался рассказ этой истории, пусть даже и другу детства.
— Артур, — голос вулканолога прозвучал тихо и глухо. — Я понимаю, что сложно поверить в то, что ты услышал. Однако клянусь всеми богами этого острова, забытыми и настоящими — это правда. Я всё это видел собственными глазами. И… — Кирилл вздохнул.
Я перевёл взгляд на друга:
— Что?
— Валерий Сергеевич сказал, что с моей руки сняли обсидиановый браслет. У меня просьба — забери его и отнеси ювелиру. Пусть он скажет, что это вещь. Я знаю, что это не простая побрякушка. Откуда — не спрашивай. Но то, что не простая — я в этом уверен. Пожалуйста, узнай, что это.
Настойчивость Дакундова меня озадачила, однако спорить казалось бессмысленным.
— Хорошо. Раз просишь, я всё сделаю.
Или мне показалось, или Кирилл облегчённо выдохнул, откидывать на подушки.
— Спасибо, Артур. Я знаю… это звучит глупо.
— Да ладно, — усмехнулся я, — ничего страшного. К тому же я еще ни разу в жизни не видел гавайских ювелиров.
На бледных губах Дакундова появилась едва заметная улыбка.
— Вот и познакомишься.
Что ж, так куда лучше. А то сидим как на похоронах, а ведь, стоит заметить — ещё никто не умер. Да и не до этого сейчас. Вид вулканолога меня уже не пугал, что неприятное звенящее ощущение от первого впечатления так и не прошло.
Глянув на часы, я с ужасом понял, что задержался на куда большее время, чем рассчитывал, и, если Бахамутов не придушит меня, то будем считать, что я хорошо отделался.
— Лежи и выздоравливай, — дал наставление я, быстро вставая со стула. — Я чертовски опаздываю. Завтра приду к тебе.
— Не забудь про браслет, — напомнил Дакундов.
— Разумеется, не забуду! — ответил я. — Завтра всё расскажу!
На этой ноте пришлось распрощаться с товарищем и мигом вылететь из палаты.