Богично

10.08.2014 в 14:16

Пишет  Anayre:

Замечательные работы художника hoooook.

+12

hoooook.deviantart.com

@темы: прекрасное, арт

---

08.08.2014 в 11:12

Пишет  mssPElena:

08.08.2014 в 12:42

Пишет  Ктая:

07.08.2014 в 19:28

Пишет  Shinmaya aka Fred:

SOS!! Если не можете помочь финансово, делайте перепост.
У Леди Ариен (моей беты) в Донецке разбомбили дом.

Она едет ко мне. Финансов у человека нет в принципе. Еще у нее инвалидность по сердечной недостаточности.

Я готов ее поддержать, но понятное дело, что надолго моих финансов не хватит.

Поэтому прошу всех, кто может, помочь деньгами. Кидайте, пожалуйста, денежку на мой Qiwi-кошелек: 9096642066

Если кто может кидать денежку на карту Виза, пишите в личку, дам номер.

Вопрос жизни и смерти, ребят. Помогите.

Если не можете помочь финансово, просто перепостите.
Перепост может спасти людям жизнь.

---

Часть I. Маргюгрова пучина. Глава 1. Морская ведьма

Название: Дроттен мёртвых вод
Автор:  SWORN
Жанр: фэнтези
Тип: слэш, гет
Рейтинг: R
Размер: миди
Статус: в процессе
Саммари: Он превращает сердца в камень, и вода под его ногами становится пеплом. Он хочет стать выше богов и может рисовать на воздухе руны судьбы. Морской народ плетёт сети, чтобы поймать его удачу, а хитрые южане призывают духов древности, желая изменить его путь. Он хочет сделать своей Слепую Вельгу, но она зовёт бурю, с которой приходят Оларс Забытый и призрачный флот Фьялбъёрна Драуга. Но этих парней лучше не звать просто так.
Комментарий:Скандинавская мифология. Но богов вы здесь не найдёте, зато в наличии линормы, драуги, хавфруа, ниссе, фоссегримы и иже с ними.
Пролог
Часть I. Маргюгрова пучина
Глава 1. Морская ведьма

«Гордый линорм» подходил к извечным льдам и извилистым порезанным фьордам, где когда-то, очень давно, жили люди, но сейчас от них не осталось и следа. Вода казалась сказочно-прозрачной. Можно было даже рассмотреть тёмное каменное дно. Таким бывает лёд, если его не касаются ни ветер, ни течения. И от этого было немного не по себе. Стало заметно холоднее, так, что приходилось кутаться в плащ — магия Мрака и мёртвое тело не спасали. Хоть прошло и немало времени после отплытия из Ванханена, но порой мне по-прежнему казалось, что я жив. От привычки вздыхать невозможно избавиться, да и часто приходит ощущение, что сердце начинает стучать как бешеное. То ли Мрак не зовёт к себе, то ли я его просто не слышу.
— Холодно, холодно, — пробормотал подошедший Лирак, надевая на шею аквамариновый амулет. — Тебе хорошо, не нужны теперь всякие штучки, а мне, как девице перед свадьбой, надо обвешаться с ног до головы, чтобы не захлебнуться.
Я покосился на него. Амулет подмигнул бледным переливающимся светом. Что-то Лирак слишком раздражён. Да и не слишком много ему надо магических штучек. Амулет не причиняет никаких неудобств, если только не надеваешь его в первый раз. Тогда больно — магия пробует ваше тело, вливается в него, чтобы изменить и подготовить к воде.
— Что-то не так?
Лирак хмуро смотрел в прозрачную воду. Потом резко вздохнул и передёрнул плечами.
— Мы пришли в пределы Фьелльисберга. Маргюгрова пучина начинается именно здесь. Вечный лёд — больше ничего нет. Местечко разве что для Повелителя Холода, да и он, наверно, прихватит с собой шубу, чтоб не озябнуть тут. Жизни здесь нет уже очень давно. Разве что морские ведьмы госпожи Отталы, но у них магия такая, что бояться им нечего.
Ветер заставил выше поднять ворот плаща. Боги севера, ещё спускаться утбурд знает сколько. Хорошо хоть могу магический щит поставить — не намокну. Оттала… Вроде бы имя и знакомо, и в то же время не могу припомнить кто это. Заметив, что я задумался, Лирак хмыкнул и потеребил серебряную цепочку с амулетом.
— Оттала всем маргюграм маргюгра. Госпожа, повелительница, великая хозяйка. Говорят, что сам Гунфридр не рискует с ней спорить. Женщина же. Переменчива, как морская волна, так ещё и возраста такого, что…
— Погоди.
Одно с другим никак не вязалось. Гунфридр — Морской Владыка, ему должны подчиняться все беспрекословно. А тут такой поворот!
Лирак покачал головой:
— Не задавай мне вопросы, Оларс. Сам всё увидишь, а потом и обсудим.
Ответить ничего не получилось, потому что «Гордый линорм» вдруг резко качнулся и остановился. Послышался крик Фьялбъёрна, кто-то из моряков ответил, и всё смолкло, будто звуки стали куском льда.
Я чуть обернулся, отыскивая глазами мёртвого ярла. Судя по голосу, он находится в таком же состоянии, как и Лирак. Что ж там за Оттала такая, что её побаивается бравая команда драуга?
Вскоре на палубе показался Фьялбъёрн. Живой глаз разве что не метал молнии. Казалось, что готов несколько раз сразиться с морскими псами, лишь бы не идти в гости к маргюграм.
— Оларс, Лирак, — хрипло произнёс он. — Вы со мной. Матиас и Халарн будут ждать, потом поднимут. Тоопи не подпускать к борту.
Я озадаченно посмотрел на драуга:
— Это ещё почему?
Фьялбъёрн бросил на меня нехороший взгляд и быстро направился к застывшим истуканами Халарну и Матиасу.
Лирак еле сдержал смешок:
— Здесь маргюгры не дурны собой. А кракен однажды так распустил свои щупальца, что наш ярл очень долго выслушивал выговор от Отталы. Потом ещё пришлось вытрясти сокровищницу ради успокоения обиженных красавиц, а Тоопи засадить в бочку и связать.
Незатейливая история вызвала улыбку, и напряжение чуть спало. Спокойнее, Оларс, спокойнее. Есть места и пострашнее Маргюгровой пучины.
Трап с «Гордого линорма» вёл прямо в воду. Фьялбъёрн бесстрашно спустился вниз, холодные волны несмело коснулись его сапогов, потом колен, потом… Драуг резко обернулся и недовольно посмотрел на нас:
— Чего стали? Живо за мной!
Спорить желания не возникло, поэтому, переглянувшись с Лираком, мы быстро последовали за мёртвым ярлом. Вода здесь напоминала неторопливого вялого зверька, недоверчиво выглядывавшего из норы и тянувшегося холодными лапками к чужакам. Мокро. Достаточно мерзко. Но терпимо. Лирак выразил своё отношение к происходящему недовольной миной, но вслух ничего не произнёс.
На раздумия времени не было. Едва наши ноги коснулись дна, как находившаяся рядом огромная каменная глыба неожиданно вздрогнула. По воде проскользнули синие искры и пошла рябь. Фьялбъёрн произнёс несколько слов, Лирак сдавленно охнул. Миг — перед нами стоял дворец из камня, напоминавшего мрамор необычного, тёмно-зелёного цвета. Здание было угрюмым и мрачным, тусклый свет пробивался из узких окон, однако почему-то не возникало никакого желания узнать, от чего же именно он исходит.
Возле массивных ворот не было ни одной живой души. Фьялбъёрн махнул нам рукой и повёл за собой. Миновав узкую каменную дорожку, мы оказались прямо перед ними. Драуг коснулся зелёного камня, серебристое марево тут же окутало его руку. Я внимательно наблюдал за происходящим и благоразумно молчал. Послышался тихий звук, будто вздыхал огромный, притаившийся неподалёку линорм или морской змей. Ворота медленно начали подниматься в верх. Не веря своим глазам, я пытался понять, как это устроено, однако разглядеть ничего не выходило. Дворец маргюгр окутывал мощнейший покров невидимости. И, судя по всему, создавал его далеко не простой маг.
Внутренний двор встретил нас молчанием, но стоило сделать лишь пару шагов, как за спиной выросли четыре молчаливые тени. Лирак качнулся в сторону, я про себя пробормотал охранное заклятье. Фьялбъёрн не изменился в лице и кивнул теням:
— Проводите нас к госпоже Оттале. Она ждёт нас.
Тени зазмеились, будто попав в прихотливое течение, бесшумно обминули нас и скользнули вперёд.
— Любит она эти штучки, — неожиданно пробормотал драуг. — Чтоб ещё раз я сюда пришёл.
— Не прошло и сто лет, — философски заметил Лирак.
Фьялбъёрн бросил на него нехороший взгляд, скрипнул зубами и быстро зашагал за тенями.
Любопытство внутри превращалось в пытку. Итак, Фьялбъёрн знает Отталу. В каких они отношениях и почему драуг скорее пойдёт в гости к Повелителю Холода, чем к ней на приём?
Поразмышлять не дали, тени резко свернули за угол, и мы оказались в роскошном морском саду. Удивительные сине-зелёные, красные, рыжие и янтарные растения плавно покачивались вслед за течениями. Неясно, как они живут в таком холоде, но… Коль их хозяйки морские ведьмы — удивляться особо нечему. Изящные полукруглые скамьи, украшенные причудливой мозаикой, высокие колонны, уходящие ввысь, служившие скорее для красоты, чем с какой-то опорной целью. Хотя, если тут часть дворца невидима, то всё может быть не просто так. Повсюду неторопливо проплывали красавицы-хавфруа.
Тени провели нас в один из укромных уголков сада. Там, в изогнутой наподобие трона гигантской раковине восседала женщина. Оттала. Мне её не представили, но я сразу понял, что никем иным она быть просто не может.
Давно уже не молодая, хоть и старой язык назвать не повернётся. Кожа лица — чистая и гладкая, а в глаза… смотреть страшно. Будто в них опрокинуто ночное небо, где ослепительно вспыхивает зелень северного сияния. Бездонные: в них древность и бесконечная мудрость. Глядя на неё, я понимал, что нежная кожа — маска, коралловые пухлые губы больше привыкли отдавать приказы, чем целовать, тонкие брови чаще хмурятся, чем удивлённо приподнимаются. Черты лица крупные и правильные, округлый подбородок, ямка под нижней губой. Волосы, как вино с гранатовым соком из южных городов. Тяжёлые шёлковые пряди убраны в высокую причёску, их поддерживает украшения из жемчуга и рубинов.
У неё пышное белое тело до пояса, ниже, переливаясь синими, зелёными и аметистовыми чешуйками, шёл мощный рыбий хвост. Шея и полные плечи были обнажены. Высокая грудь скрыта золотой сетью, по которой рассыпаны мириады драгоценных камней. Невольно я залюбовался. Какой умелец сотворил это чудо? На земле такого не встретить точно.
Рядом с повелительницей маргюгр сидели две юные красавицы с каким-то рукоделием в руках. Чего не говори, а жизнь что над водой, что под водой — особо не отличается.
— Ты не слишком учтив, Фьялбъёрн, — произнесла она глубоким приятным голосом. — Ладно, твои спутники, они тут впервые.
Я не видел лица драуга, но почему-то показалось, что он обречённо вздохнул.
— Прости меня, Оттала. Знаешь, что вежливость — это не моё.
А потом сделал шаг к ней и, взяв изящную руку и длинными ногтями, склонился и коснулся губами. Хм. Возникло странное ощущение, что между ними что-то было. Кстати, красивая пара. Только Фьялбъёрн и женщины — вещи несовместимые. Он женат на «Линорме», а ещё ни одна женщина не согласилась иметь такого соперника. Неожиданно раздался звон пощёчины. Драуг чуть пошатнулся и схватился за щёку. Отталы не изменилась в лице, но в глазах зелёными всполохами играло торжество.
— Это за прошлую встречу, — почти проворковала она. — Помнишь?
Фьялбъёрн потирал щеку. Никогда ещё я не видел его в таком положении! По возвращению на корабль придётся вытрясти всё о прошлом бравого ярла.
Лицо маргюгры снова стало серьёзным:
— К делу, Фьялбъёрн. Я знаю, почему вы здесь. Представь мне своих спутников.
Драуг явно был раздражён, что им кто-то командует, однако сдержался и ответил:
— Этот с амулетом — Лирак с моего корабля, прокладывает курс. Этот — Оларс Забытый. Мой Посредник.
Оттала не удостоила вниманием Лирака, но на меня смотрела очень долго и внимательно. Зелёные всполохи в глазах почти исчезли.
— Вот как, — задумчиво протянула она. — Посредник. И жизнь…
— Без жизни, госпожа, — мягко сказал я.
Она снова посмотрела на меня и кивнула, словно находила это приемлемым. По коже неожиданно пробежали мурашки от ощущения, что за нами кто-то наблюдает. Недобро так, готовясь в любой момент кинуть клинок в спину.
— Море — вода, — тем временем произнесла Оттала. — И никто, кроме Владыки нашего Гунфридра не может им управлять. Но в северной части моих владений происходят нехорошие вещи. Жизнь оттуда уходит на совсем. Это не льды.
Я невольно сделать шаг ближе, чтобы не упустить ни одного слова морской ведьмы.
— Это…
— Госпожа, госпожа! — прорезал женский крик покой сада и из-за сплетённых сине-зелёных ветвей диковинных растений выскочила белая как мел юная хавфруа. Она рухнула перед Отталой на колени: — Угар и Таммит ранены. Они с трудом вернулись из похода. Весь Кадльтбаненн превратил в безжизненный камень!

Вопрос: автору

1. спасибо		22	(100%)
Всего:		22

@темы: Простите, это слэш!, ориджинал, Дроттен мёртвых вод

---

Дроттен мёртвых вод

Название: Дроттен мёртвых вод
Автор:  SWORN
Жанр: фэнтези
Тип: слэш, гет
Рейтинг: R
Размер: миди
Статус: в процессе
Саммари: Он превращает сердца в камень, и вода под его ногами становится пеплом. Он хочет стать выше богов и может рисовать на воздухе руны судьбы. Морской народ плетёт сети, чтобы поймать его удачу, а хитрые южане призывают духов древности, желая изменить его путь. Он хочет сделать своей Слепую Вельгу, но она зовёт бурю, с которой приходят Оларс Забытый и призрачный флот Фьялбъёрна Драуга. Но этих парней лучше не звать просто так.
Комментарий:Скандинавская мифология. Но богов вы здесь не найдёте, зато в наличии линормы, драуги, хавфруа, ниссе, фоссегримы и иже с ними.

Пролог
Ветер рвал серые паруса, смеялся тысячами голосов, швырял корабль по злым морским волнам. Грозовые тучи надёжным щитом закрывали мир от солнца, не давая пробиться ни малейшему лучику. Дождь вместе с мокрым снегом падал на палубу, и отовсюду то и дело слышалась брань моряков.
Я стоял возле каюты. Никакого желания двинуться к борту, на шаг ближе к лютовавшей стихии, — не было. Плохой шторм. Что-то в нём не то. Казалось, что в свист ветра вплетается вой тоскующего демона, а дождевые струи превращаются в длинные худые пальцы с когтями, готовые в любой миг разорвать горло своей жертвы.
“Гордый линорм” боролся с одичавшими волнами и не собирался сдаваться. Мимо меня пробежал промокший до нитки Лирак, что-то крикнул стоявшим на носу морякам и помчался дальше. Интересно, где носит в такой миг Фьялбъёрна Драуга?
— Дышишь свежим воздухом, Оларс? — вдруг рядом произнёс хриплый бас.
От неожиданности я вздрогнул и повернул голову. Мёртвый ярл криво ухмылялся. Немилосердно хлеставший дождь казалось огибал его мощную фигуру, словно не смея коснуться. Утбурд! И как только бесшумно подобраться сумел-то?
Некоторое время он молча смотрел на меня, будто решая что лучше: отправить в укрытие или выбросить за борт в жертву морским богам. Только этим меня давно не удивить. Хозяин “Гордого линорма” не станет расшвыриваться полезными людьми. Я, кажется, уже слишком хорошо выучил
— Плохой шторм, Бъёрн, — спокойно сказал ему. Не ускользнуло, как седые брови нахмурились, в живом глазу блеснула искра и тут же погасла. Он хорошо знал границу, где заканчиваются шутки и начинается беда.
— Что ты чувствуешь? — голос прозвучал глухо, требовательно.
Я передёрнул плечами. Да разве так определить? Шторм в зимнем море не бывает мягким и ласковым, только здесь и впрямь что-то не то. Ветер аж захлёбывается воем, а дождь сечет, будто намерен уничтожить всё живое. Правда… Я про себя хмыкнул. Здесь с живыми так же плохо, как у Повелителя Холода с летним жаром.
— Не знаю, — наконец хрипло ответил. — То ли идём туда, куда не звали, то ли ещё что...
Мрак внутри меня молчал, словно сам прислушивался к окружающему. Провидцем я никогда не был, а услышать море в такой шторм можно даже не стараться. Плохо дело, плохо.
— Маргюгрова пучина никогда не привечала гостей радушно, — пожал плечами Фьялбъёрн.
Я заметил, как его фигуру медленно, но верно окутывает едва различимое белое сияние. Ага, значит, тяжко “Линорму” приходится, вон как приходится тянуть силы из каюты, где источник силы, — даже по драугу видно. Но сказанное заставило насторожиться, прищуриться и внимательно посмотреть на него:
— Мы так быстро пришли? Ты же говорил, что ещё два дня и две ночи пути.
Фьялбъёрн пожал плечами, задрав голову, вгляделся в свинцовое небо:
— Много тут размытых тропок, Оларс. Не углядишь, на какую ступаешь. На то и Маргюгрова, что ведьм тут не счесть. И каждая из них силушки такой — вам Посредникам никогда не дорасти.
Я пропустил хамство мимо ушей и серьёзно задумался. Гунфридр… Владыка знает, куда и кого направлять. Только зачем? Ведь и боги могут ошибаться. А драуга я сколько не пытал, всё равно внятного ответа не добился. Вот и думай теперь что да как.
Ветер хлестнул новым порывом, щеку обожгло словно от пощёчины. Вой заставил замереть на месте.
— Не шторм это...
Хоть и сказал так тихо, что не расслышать, но драуг, видимо, понял всё по моим губам.
— Вихри Вирвельвина, будь они неладны, — пробормотал драуг. — Иди в каюту.
Сказал, как отрезал, и быстро направился к носу. Спокойно же так, тихо, уверенно. Точно зная, что я не буду спорить. Полугость-полубродяга с ванханенских берегов. Как себя ещё назвать?
Сверкнула молния, гром заставил заткнуть уши и нырнуть в каюту. Вмиг стало тепло и уютно. Привалившись к двери, я прикрыл глаза и вздохнул. Мертвец не должен уставать. Ему это неведомо. Только почему-то чувство, что нужен покой, с каждым днём становилось всё назойливее.
Я не мог спорить с природой, но способ отыскать нужную тропку найдётся. Криво ухмыльнулся и подошёл к кровати — на столе Тоопи оставил кубок с водой. Он всегда недоумевал, зачем она мне нужна. Эх, непутёвый кракен, знал бы ты, что соль губит всю ворожбу, сушит её и делает мёртвой! Поэтому никакой соли рядом с магией и быть не может. Только всё недосуг объяснять ему.
Корабль ощутимо качало. Я сел и криво усмехнулся. Борись со штормом, Фьялбъёрн Драуг, доказывай, кто сильнее. У меня же найдётся другой способ. Я поднял руки, пальцы дрогнули, посылая зов воде. Кубок задрожал, вода плеснулась ко мне, нежно коснулась ладоней, словно ласковый зверёк, готовый служить новому хозяину.
Я шепнул несколько тягучих слов. Вода разделилась на хрустальные ручейки, застыла в воздухе. Прозвучал тихий звон, хрусталь мягко замерцал, наполнился лиловым светом. Ладони приятно холодило, собранная в магический лёд сила трепетала и рвалась наружу.
Я прикрыл глаза и резко сжал руки. Миг — меня оглушили вой ветра и рев почерневших штормящих волн. Но качка исчезла. Под ногами плескалось северное море, не смея коснуться подошв моих сапогов. Стихия била наотмашь, трепала волосы, вздувала плащ чёрным пузырём, завывала раненым чудовищем, предчувствовавшим приход охотника. Хрусталь в моих руках отчаянно зазвенел, но выпрямился и стал твёрже, будто принимая вызов.
Я медленно опустил руки, лиловые ветви коснулись воды, затрещали от соли, миг — переплелись меж собой, стали переливающимся живым светом мост. Губы сами расползлись в улыбке. Когда-нибудь море покорится мне. Хоть ему это и не понравится. Ступив на мост и убедившись, что он не шатается, смело и быстро зашагал вперёд.
Когтистые лапы ветров продолжали хлестать, однако не могли причинить серьёзного вреда. Из пучины то и дело поднимались мокрые головы хавманов и бледные лица утопленников, вынужденных служить Гунфридру. В груди появилось слабое тепло, будто дрожащий огонь свечи пытался развеять предвечный Мрак. Впереди, за туманной пеленой шторма скрывалась суша. Значит, я иду верно.
Послышалось, что за спиной что-то прокричали. Обернулся: драуга так и не разглядеть, но судя по сжатой в кулак руке, которой он грозит, самоуправства он мне не простит. Хмыкнув, я двинулся вперёд быстрее. Потом ещё спасибо скажет, если удастся вывести корабль из опасного места.
Несколько шагов — и показались тёмно-серые, почти черные скалы, выходившие прямо из воды. От них веяло силой, Мраком и чем-то таким, что хотелось развернуться и со всех ног кинуться к «Гордому линорму». Я замер, пытаясь распознать колышущиеся нити заклинаний, опутывавшие скалы. Во рту вмиг пересохло, горло будто сжало сильной рукой. Взмах рукой, струя лилового пламени ударила в ближайшую скалу. Послышался хриплый хохот, от которого по спине пробежали мурашки. Хохот тут же подхватили другие голоса, ветер поймал его и понёс над морем. Смолк даже гром, прекратили сверкать молнии, будто небо прислушивалось к происходящему.
По мосту вдруг уродливой сетью поползли трещины, и я понял, что не могу пошевелиться. Миг — нити заклятий стали дымным полотном, внутри которого вспыхивали белые искры. Вглядываясь в пляску белых огоньков, я сумел различить очертания какого-то города: дома, дороги, укрепления… И людей. Только они почему-то не двигались. По ушам била тишина — ни слова, ни звука не слышалось из странного города. Люди… Они стали ближе, будто огромная картина, нарисованная искусным мастером с юга. Можно было рассмотреть каждую черточку лиц, одежду и даже пряжки на обуви. Только внутри становилось холодно — люди были высечены из белого камня. Дети, взрослые, даже собака, сидевшая у покосившейся будки. Застывшие, нелепые, неживые… Откуда-то со стороны послышался звонкий мужской голос, напевающий веселую песенку. Она была хороша, но никак не вязалась со стоящей перед глазами картиной.
— Ты да я, да мы с тобой
В деревянном башмаке
При попутном ветерке
К морю выйдем по реке.

А потом, а потом
Море мы переплывём,
За море приедем,
Музыканта встретим.

Я по-прежнему стоял, как истукан, однако перед взором снова показалась высокая плечистая фигура в плаще. Она опиралась на посох, но при этом шагала очень бодро.
— Музыкант сыграет нам
Что-нибудь такое,
Чтоб ногам, чтоб ногам
Не было покоя!
Окаменевшие ноги застывших людей, казалось, хотели пуститься в пляс, но ничего не выходило. Оттого было жуткое ощущение, что ещё чуть-чуть и статуи зарыдают в голос.
Напевавший неожиданно смолк, будто почувствовав мой взгляд, и резко развернулся. Неведомо откуда налетевший ветер сорвал с него капюшон, но рассмотреть лицо так и не удалось, потому что перед глазами всё смешалось и резко поплыло.
— А потом опять домой
Ты да я, да мы с тобой…

Голос смешался с шумом моря, звуча насмешливым приглашением. Словно человек в плаще знал меня и ждал уже очень давно.
— Оларс! Оларс! — Кто-то тряс меня за плечи. — Маргюгра сожри тебе заживо, приди в себя!
Я мотнул головой, туман исчез, зато появились доски палубы «Гордого линорма». Рядом стоял Фьялбъёрн. Он же и ругался. Шторм стих, на море стояла тихая погода.
— Маргюгры никого не едят, — попытался возразить кто-то из членов команды. — А он и так давно того…
— Неважно, они неприхотливые, — отрубил драуг и снова встряхнул меня так, что зубы клацнули. — Куда тебя понесло?
Я молча посмотрел на возвышавшиеся вдалеке скалы. Своей ворожбе я доверял, поэтому ни капли не сомневался в увиденном. И хоть сейчас наш путь лежит намного севернее, но назад всё равно придётся плыть мимо них.
Посмотрел на хмурого драуга и озадаченную команду. Пожал плечами и снова кинул взгляд на молчаливые скалы.
— Пока не знаю. Но очень скоро это изменится.
И словно в подтверждение порыв ветра принёс страшный, леденящий душу хохот.

Вопрос: автору

1. ура)		29	(100%)
Всего:		29

@темы: Простите, это слэш!, ориджинал, Дроттен мёртвых вод

---

По бесову следу

Название: По бесову следу
Автор: SWORN
Фэндом: Ориджинал
Рейтинг: R
Жанр:фемслэш, фэнтези, POV, Hurt/comfort, Мифические существа
Размер: мини
Статус: закончен
Саммари:Кто по бесову следу ходит - стежек людских не знает. Близится ночь Купалы, с замиранием сердца Жадана-искусница следит за её приходом. Только венков по воде она не пускает, да и молодцев вокруг не видит. Смотрит на чернолесье елшанское, ждёт пока покажется её судьба...
Примечание: фанфик на эту вещь writercenter.ru/library/fentezi/sbornik-miniatj...

— Чудо же! Чудо! Ой…
Расшитая зелёными, как листья, и алыми, как земляника, крупными бусинами лента наголовника упала на пол. Василинка тут же подобрала ее, прижала к груди и застрекотала:
— Прости, прости, я ненароком, вижу такую красоту — и руки не держат. Жадан, не сердись, я же ни за что…
В хате было натоплено с самого утра, за окном трещал мороз и знай себе разрисовывал окна причудливым узором. Эх, повторить бы его, да разве сумеют человеческие руки сотворить подобное? То матушка-природа способна только на такое, а мы так, все в учениках у неё ходим.
Стрекот подруги отвлекал и не давал сосредоточиться. Игла пошла по кривой, палец пронзила острая боль, и я резко отдёрнула руку. Узор сегодня словно с нечистыми сдружился — в упор не хотел ложиться на полотно: то нитка спутается, то стежки косо лягут, а то и вовсе придёт кто — и никакой работы.
— Забирай, сорока, — буркнула я.
— Ой, Жаданочка!
Василинка было кинулась ко мне с объятиями, но я успела вовремя увернуться.
— Куда ж ты, оглашённая! Уколю — потом рыдать будешь!
— Не буду, не буду!
Подруга показала кончик языка и вновь прижала наголовник к груди. А потом и вовсе закружилась посреди хаты и задорно рассмеялась:
— Вот потеплеет — все они, голубчики, моими будут!
— А хаты твоей на всех хватит? — хмыкнула я. — Али как гаёвка будешь?
— Кто? — озорно блеснула глазами Василинка.
— Гаёвка, — повторила я, расправляя полотно на столе и придирчиво оглядывая. — Мне мой дед Яуген рассказывал о них давным-давно. Живут в гаю, деревья берегут. Всё живое к ним бежит, потому что и вылечат, и сил дадут. Родня им — Дедушка Гаюн, у него все люди совета просят.
— Слово-то какое чудное, — пробормотала Василинка, — гай.
Я положила новый стежок:
— Это как Чернолесье. Просто у нас его так зовут. А гаёвками — его жительниц. Они красавицы такие, что обычным девкам с ними не сравняться.
— Это и парни все их, что ли? — заволновалась подруга.
— Угу!
Я отмотала красную нить — на ярмарке в соседней деревне купила, у нас таких не взять — и заправила в иглу.
— Только как парни до гаёвок охочи, так гаёвки красивое любят: одёжку разную да украшения. Дед Яуген говорил, что раз его односельчанку завела гаёвка в лес. Так потом ей, горемычной, пришлось всё с себя снять и лесной красавице отдать, чтоб та домой отпустила.
Василинка прижала руки к щекам, правда, наголовник держала крепко:
— Ой, батюшки! Так это она в село вернулась вся… — скулы подруги залил румянец.
— Конечно, — развеселилась я. — По деревне потом долго шепотки стелились, мол, негоже наряжаться в лес, как на праздник. А то…
Василинка рассмеялась:
— А правду говорили! Хотя… пусть мне теперь кто сказать что попробует! У меня украшение от самой Жаданы-искусницы!
Резкий порыв ветра хлопнул форточкой, завыла вьюга. За окном раздался хохот — звонкий, сладкий, нечеловеческий. У меня по спине пробежали мурашки. Василинка замерла, широко раскрытыми глазами уставилась в окно.
Танцующее пламя свечи резко погасло, за окном лихо засвистел ветер-разбойник. Я поглубже вдохнула тёплый воздух хаты. Ну, не возьмёшь, ночь Корочуна. Не мне тебя бояться! Я быстро встала и подошла к окну.
— Ты куда? — дрожащим шёпотом произнесла за спиной Василинка.
— Не бойся.
Я глянула на улицу и чуть не отпрыгнула назад. На меня смотрела изящная девушка, укутанная в белый мех с ног до головы. Только лицо и видно. Миг — встретилась с огромными чёрными глазами: без края, без дна. Как колодец ночью: смотришь-смотришь, и голова начинает кружиться. Насмешливые глаза, с хитринкой и неожиданно маняще-зовущие. А ещё присмотришься — чернота-то будто живая. Как наше Чернолесье в начале месяца снеженя: всё белым-бело, только стволы деревьев стоят тёмным частоколом да покачиваются на ветру. И от этого на душе делается как-то тоскливо и тревожно, словно зовёт тебя лес, манит к себе — а пойти не можешь. Лицо у девицы красивое, только не румянее снега, зато губы, что брусничный сок. Лоб высокий и чистый, дуги бровей как медь, нос тонкий, чуть вздёрнутый. А тело — и человек, и не человек вовсе. Не меховое одеяние на ней, как сразу показалось. Вся стройная, статная, только вместо кожи — шелковистая белая шёрстка, как у зайчишки. Мои пальцы дрогнули, будто ощутив её мягкость. Сверкнули задорно чёрные глаза незнакомки, приоткрылись брусничные губы. И стало вдруг жарко, так, что захотелось рвануть ворот рубахи, отбежать подальше от горячей печи, а то и вовсе — выскочить на снег босыми ногами.
Она протянула ко мне руки, и растаяли морозные узоры на окне. Подошла ближе, выдохнула:
— Иди ко мне, Гроза.
Внутри затрепетало всё, стало душно и сладко, будто хмельной отвар в голову ударил. А чёрные глаза всё смотрят-смотрят — и Чернолесье зовёт к себе.
Захохотал вновь ветер, швырнул в окно метелью — растворилась девица, будто и не было вовсе.
Повисла тишина. Только наше дыхание и слышалось.
— Что… — хрипло прошептала Василинка, глядя на меня широко раскрытыми глазами. — Что это?
Я шумно выдохнула, прикрыла глаза, попытавшись успокоить бешено колотившееся сердце. Потом на почему-то подкосившихся ногах дошла до лавки и опустилась на неё. Неуверенными руками — аж самой противно — зажгла свечу.
— Ты вот что, Василинка… Лучше посиди у меня до рассвета. Ночь Корочуна — не время для прогулок.
***
Стежка вилась лентой, спускалась всё ниже и ниже. Вот он летний лес — хорошо-то как! Елшанские сюда боятся ходить. Но порой всё же к местной ведунье заглядывают. Как с дедом Яугеном оказались в этих краях, так с Зорей Лютовной и познакомились. Славная она женщина. Ежели хворь какая — вылечит, если недуг на сердце — словом добрым развеет. Всё тут знает, лес её как родную любит. И видно это сразу. Деревья вкруг полянки, где её дом стоит, будто укрыть от недоброго глаза пытаются. Люди только не шибко её жалуют. Впрочем, что с них взять? Они и на меня-то косо порой смотрят, говорят:
— Ты, Жадана, издалека пришла. Уклада нашего не знаешь, к обычаям не прислушиваешься. Руки у тебя золотые, да только сама ты чудная. И далёкая. Парни тебя стороной обходят, хоть красотою боги не обделили. Зато по ночам из лесу всё кто-то прибегает и в окна твоей избушки заглядывает.
Да только что спорить? Не в красоте дело. Не отличаюсь я от елшанских: и статью, как их девки, и коса русая, и глаза обычные — серые. Только когда серчаю, темнее становятся; дед Яуген меня всё Грозой звал за это. И сам хоть смеялся, но для виду строго так говорил:
— Не мечи очами молний, Жадана. Вон стог рядом. Коль загорится, как потом тушить будем?
Ранее говорил. Уж три года, как гостем стал в этом мире, а я одна осталась. А что ходят ко мне из лесу — так нечего любопытные носы в чужие хаты совать. Плохие не ходят. А духи лесные — так это свои, они зла не причинят.
Хоть и… Я нахмурилась, вспоминая ночь Корочуна. Уже не раз о ней думала, только ответа не могла найти. Василинка тогда чуть чувств не лишилась — травяной настойкой пришлось отпаивать. Чем угодно могу поклясться, пальцами своими быстрыми, глазами зоркими — гаёвка ко мне приходила. Только к чему? Ума не приложу. И во сне ещё несколько раз являлась. Слова шептала такие, что и повторить стыдно, а в черноте глаз — зелёный огонь горел. Лесной, чародейский. И раз только пришла в белый мех одетая — зимою гаёвки им обрастают, будто звери, — а после — только в листьях, на шее — ожерелье из ягод, а на рыжих волосах — венок.
Рядом со мной проскочил заяц, где-то в вышине, в сплетённых солнцем ветвях, застрекотала невидимая птица. А вот и хатка уже показалась. Я перехватила поудобнее сверток с вещицей Зори Лютовны и пошла быстрее. Рубаху она мне давала починить. Хорошая рубаха: изо льна отбеленного, а сама тонкая-тонкая, будто не человеческие руки её делали. Рукава тоже белым расшиты — одёжка для снежинки — внучки Батьки Мороза. Видно, что дорогая вещь, а в руки возьмёшь — будто солнышко в ладонях оказалось. Сразу ясно — вещь непростая. Обычные-то люди не поймут, а вот я сразу увидела. Уж сколько-то всего перешила-перерасшивала. И до этого, и елшанским. Все благодарили, одна только жена мельникова осталась недовольна: то ей не так, это ей не этак. Чуть в колодце не притопила вредную бабу. Да жалко стало. Дочка у неё, певунья Миленка, славная. Да и сам мельник мужик добрый. Но да ладно, не об этом…
Зоря Лютовна свою рубаху сама могла б починить — всего-то вышитый узор распустился — но отдала мне. Знает ведунья, что если он нарушен, то и спрятанная в плетении нитей волшба исчезнет. Потому и меня попросила. Несколько дней с рубахой сидела: все не хотел белый орнамент ложиться как надо. Но никуда от меня не делся. А для верности я ещё и серебряную нить вплела — мне водяница как-то её принесла. На удачу заговоренную.
Рубаха вышла на загляденье, как новенькая.
Я подбила камушек носком лаптя. Только вот сразу решила, что платы с Зори Лютовны брать не буду. Ни к чему. А вот совета спрошу.
Не успела я подойти к дверям, как те сами распахнулись, будто знала ведунья о моём приходе.
— Жадана? — послышался глубокий приятный голос. — Утра доброго тебе, голубушка. Заходи, не стой на пороге.
Произносит она имя с таким напевным выговором, что звучит совсем по-нашему. Жадана — значит, желанная.
Я улыбнулась и прошла вперёд. Голову тут же закружил дурманный запах трав и свежей выпечки. Ведунья хоть и одна живет, а в хате у неё чисто, хорошо: полы выметены, печка побелена, а на печке рыжий кот урчит и лапу лижет. Любят её звери. И то верно говорят, что зверь лучше человека разберёт, добро перед тобой или зло. Сама Зоря Лютовна не старая и не молодая. Вроде и не красавица, а глаз не отвести. Одним словом — ведунья. Смотришь, и уразуметь, что видишь — не можешь.
Я разложила перед ней рубаху на лавке, посмотрела краем глаза, мол, как? Охнула Зоря Лютовна, прижала руки к щекам, прям как Василинка моя. Оно и верно, все мы бабы на один лад, когда красивое видим.
— Искусница, чудодейка. Ну, ничего, я отплачу…
— Постой, Зоря Лютовна, — покачала я головой. — Не надо мне платы. Лучше советом подсоби.
Ведунья нахмурилась, аккуратно взяла рубаху, принялась складывать.
— Садись, Жадана. Коль так, то стоя разговоры не ведут.
Я и села. И говорила долго. А Зоря Лютовна всё подвигала мне блюда с блинами да берёзовым соком поила. Не перебивала, слушала внимательно. Видно только было, что сама не знает, почему вдруг гаёвка ко мне является. Но в то же время, только я закончила сказывать про чудные сны и ночь Корочуна, промолвила:
— Что-то лесному духу от тебя надо, раз ходит по пятам. Это тебе не Славомир из Елшанки.
Я поперхнулась, закашлялась. Вот уж не могут забыть мне этого! Славомир — первый красавец на деревню. Пригож, в плечах широк, статью хорош. Очами васильковыми да кудрями льняными не одну девку плакать ночами заставил. Только вот Удова страсть у него на первом месте. Меня-то поначалу не замечал, а потом будто глаза открыл. Проходу не давал, у дома поджидал, всё ладушкой звать пытался. А раз и вовсе на ночь глядя явился, водички попросил испить. Его в хату пустила, а он рукам волю дал. Ну, вот я ухватом его и приветила сокола ясного. Теперь вся Елшанка потешается, а Славомир меня за три версты обходит. Хорошо хоть, нрав у него незлобивый, сам потом прощения просил.
— Я с лесными духами мирно живу, — буркнула. — Они не хлопцы.
— А с кем из них жить смогла бы? — неожиданно спросила Зоря Лютовна.
Я и задумалась. Такой простой вопрос, а ответа не найти. Вроде и не юна уже, девки в моём возрасте дочек да сынков рожают, а у меня таких и помыслов нет. И хлопцев стараюсь стороной обойти.
— Впрочем, что нам тут. — Зоря Лютовна вдруг хлопнула ладонью по столу, рыжий кот обернулся к ней, будто тоже прислушивался. — Скоро Купальская ночь. Дома не сиди — приходи на праздник. Духи лесные его тоже любят. Там уж скорее всего ответ отыщешь. А чтобы вернее было, дам тебе подвеску заговорённую, малахитовую. Как девицы венки по воде пускать будут — сожми её в ладони, позови того, о ком думаешь — сам предстанет пред ясны очи.
***
Полыхает жаром костров Купальская ночь, рассыпает щедрой рукой самоцветы звёзд да дурманит лесными запахами. Звенит в ушах смехом девиц и парней, видно даже во тьме, как пламенеют румянцем щёки, как горят глаза — что там папороть-кветка рядом с ними?
Воздух пропитан хмелем и радостью, и молчание тут значит поболе слов. Взгляды такие, что обжечься можно, губы шепчут имена желанных, а руки сплетаются крепко-крепко. Только нет мне туда дороги. И так уже косо смотрят, знают ведь, что в Купальскую ночь не хожу я сюда. Сжав камень в руке, пошла прямо к берегу реки. А там уже девиц немало, даже Василинка с ними. Венок в воду опустила, смотрит на него, как на надежду последнюю, и шепчет что-то неразборчивое. Я подошла сзади, она обернулась. Глаза широко раскрылись, а потом ухватила меня, закружила.
— Жаданка, хорошо, что пришла! Нечего сидеть в хате в такую ночь! Венок тебе надо!
Я невольно коснулась туго заплетённой косы.
— Глупости говоришь, сорока. Не за этим я здесь.
Василинка недоверчиво посмотрела, а потом хихикнула.
— Все тут за одним. Ой! — вскрикнув, подруга кинулась вслед за уплывавшим венком. — Долю-то свою упущу! Я тебя потом найду!
Я невольно улыбнулась. Что ж, пусть Доля будет пригожей. Посмотрела на другой берег реки — тёмный, молчаливый, будто там — царство Чернобога и нет ему дела до веселья купальского.
Сжала крепче ведуньин малахит, прикрыла глаза и вдохнула глубоко. Приди ко мне, лесная, приди… И образ из сновидений перед глазами задержала. Вдруг — раз! — звуки все смолкли: ни смеха девушек, ни треска костров, ни шелеста листвы.
Горячие ладони легли мне на плечи, того и гляди, тонкая рубаха загорится и сразу пеплом станет.
— Гроза… — выдохнул кто-то прямо на ухо. За шиворот будто сыпанули горсть муравьев. Сердце застучало, как у пойманной птахи, а внизу живота сладко заныло.
Я вздрогнула и резко обернулась: по-прежнему пляшет пламя, лижет рыжими языками дрова, сыплет искрами вокруг. Но ярче пламени полыхают кудри лесной гаёвки. Так и стоит у костра, будто огнем одетая. Белая кожа словно внутренним светом напоена, жемчуг водяницы по сравнению с ней — блеклые камушки. Сама стройная, ладная — так и хочется коснуться, огладить крутое бедро, скользнуть ладонью по округлому животу к налитым грудям. Гаёвка посмотрела на меня — в глаза будто ночь чернолесская опрокинута — и улыбнулась брусничными губами. Спелая ягодка, красная ягодка, а попробуй сорвать! И тенью лишь мелькнула мысль, что негоже так о девке думать. Но как же не думать, когда смотришь на неё — и забываешь всё на свете.
— Гроза, — выдохнула снова, а меня будто студёной волной в жаркий день окатило. — Иди ко мне, — протянула белые руки, поманила. А пальцы-то! Аж зависть взяла: длинные, гибкие, словно ивовые прутики, заострённые чуть, а каждый ноготь — смарагдом мерцает. И не смотрят на неё другие или не видят вовсе.
В голове зашумело, словно хмельной браги глотнула, сделала шаг вперёд. Вспыхнул ближайший купальский костер, огонь взвился чуть ли не до небес. С визгом елшанские девки и хлопцы кинулись врассыпную, а я засмеялась.
— Ну, баловница, Гаюнова внученька, посмотрим, что тебе от меня надобно, — шепнула и направилась за ней — прямо к лесу.
А лес шептал, звал, смеялся нечеловеческими голосами, рассказывал истории седой древности. Среди черных ветвей и листьев мелькало белое тело, вспыхивали огненные пряди, слышался сладкий голос. Бесшумно ступала гаёвка по листьям и травам, только и видны были маленькие ступни да изящные лодыжки.
А стоило мне остановиться, как сильнее прежнего начинало колотиться сердце и в жар кидало, будто в купальский костёр вошла. И шла за ней, шла дальше, почти бежала. Знала, что назад не вернусь, пока не узнаю правды.
— Стой! — крикнула я.
Показалось, даже лес на мгновение смолк.
— Пошли! — с серебряным хохотом отозвалась гаёвка. — Недолго уже, Гроза, осталось!
Она замерла, посмотрела мне прямо в очи — я и забыла, как дышать, приоткрыла брусничные губы, будто поцеловать хотела, а потом вдруг метнулась в самую чащу огненной искрой. Миг — я отмерла и рванула за ней. И бежать почему-то вдруг стало легко-легко, будто крылья за спиной распахнулись.
— Гроза-а-а!
— Иду-у-у! — расхохоталась я, словно принимая неведомую мне игру.
— Быстре-е-е-е-й!
Ноги почти земли не касались, так летела вслед за ней — горлица за огненной птахой. Верно, не зря дед Яуген мне рассказывал про бесов след. Есть в лесу такая стежка-дорожка — так не найти, но если выведет кто — забудешь, как человеком быть. Свободу почуешь такую, что в небо взмыть захочется. И никто помешать не сможет. А внутри всё звенеть будет от счастья. И уже от ступившего зависит — сойдёт он с бесова следа в сторону правды или к кривде двинется.
Гаёвка остановилась, мои пальцы почти ухватили гибкую руку, по венам пробежал огонь. Рванула к себе. Хоть и не добыча, а поймана.
— Нравится, Гроза? — вдруг шепнула она в мои губы. Голова пошла кругом от запаха хвои, ягод и листьев.
Возбуждение не дало раздумать, выдохнула в ответ:
— Да.
Гаёвка вдруг резко оттолкнула меня:
— Так поймай!
Зазвенела серебряным смехом, вспыхнула слепящей искрой и помчалась дальше. Я только хрипло выдохнула, облизнула пересохшие губы, хранящие брусничный вкус, и понеслась следом. Догоню! Поймаю!
От вызова, будто от хмеля, кровь заиграла. Меня проверить хочешь? А это мы посмотрим!
И, словно учуяв наши забавушки, многолетние стволы расступаться начали, ветви подниматься, а трава — скатертью стелиться. Только мерцал-переливался самоцветной лентой бесов след. Дед Яуген говорил, что на нём растёт папороть-кветка, цветёт звёздами небесными — бесов след стережёт.
И всё ближе белые ноги, и кажется, что огненная сеть волос лица моего касается. Да! Точно! Ухватила её снова, поймала — моя.
А гаёвка сама горячая, дышит тяжело, медные завитки ко лбу прилипли, а в чёрных глазах — смешинки пляшут.
— Что, Гроза? — шепнула. — Понравилось?
А я после погони сама не своя, надышаться не могу, во рту пересохло, а эта смотрит так, что жажда ещё пуще делается.
— Зачем приходила ко мне во снах?
Вокруг вдруг вспыхнул свет. Я огляделась: стоим мы посреди поляны, в огненном круге, а везде звёздный блеск папороть-кветки.
— Что же это? — шепнула, не понимая, что вижу.
Гибкие пальцы коснулись моей щеки, нарисовали замысловатый узор, спустились ниже — по шее, к самому плечу.
— А ты что думала, Гроза?
Цепко ухватила рубаху, потянула вниз, коснулась губами плеча.
— Я посмотреть хотела, какая ты.
Я вздрогнула. Негоже так, но… сама вплела пальцы в огненные пряди, чуть сжала, пропустила сквозь пальцы.
— Красивое люблю, Гроза, — продолжала шептать гаёвка.
Послышался треск, рубаха упала к моим ногам, оставив нагой. Её чёрные глаза стали будто глубже, тьма в них ожила, заволновалась.
— А ты красива. И вещи делаешь — краше не сыскать.
Она взяла мою руку, коснулась губами пальцев, ладони, запястья. У меня внутри всё сжалось, мысли, будто в хмельном бреду, пошли. Что же ты делаешь?
— И руки у тебя золотые, Гроза, и сама ты…
Шёпот слился с шелестом листвы, хмелем дурманили слова, а губы и пальцы ласкали-голубили — себя потерять-не найти. В мёд и огонь тело моё превратили. Сладко и жарко стало, лишь холодила спину мягкая трава. А после вдруг небо упало — стало мне ещё слаще, и крик мой взлетел аж до звёзд.
***
Я молча лежала на коленях у гаёвки, а она перебирала мои волосы. Рана на ладони ныла, но это ничего. Пройдёт.
— Откуда знаешь-то, что меня Грозой зовут?
Гаёвка засмеялась:
— Так давно на тебя смотрю, Жадана-искусница. Подслушала, как Яуген зовёт. И правильно это.
— Что правильно? — поморщилась я. От гаёвки пахло свежестью и лесными ягодами, так бы век лежать.
— А и есть ты Гроза. Глазами молнии так и мечешь. И цвета они у тебя, как туча. А коль что не по нраву, так и ухват в руки берёшь.
Я фыркнула:
— Нечего лезть. Тебе-то, кстати, кто сумасбродничать разрешил? И как звать-то?
Гаёвка молчала. Даже пальцы замерли. Но потом вздохнула:
— Не могу я имени назвать своего. Не положено. А сумасбродничать, так это Купала. В эту ночь всё можно. Вот и задумала провести тебя по бесову следу. Думаю, коль пройдёт до конца — одарю.
— Конец — это как раз на полянке с папороть-кветкой был?
— Угу.
Я тяжко вздохнула. Да уж. Все люди, как люди. А мне кроме как с гаёвкой, в Купальскую ночь пойти и не с кем.
Гаёвка будто почуяла что-то и рассмеялась. Ветер этот смех подхватил, унёс ввысь, смешав с шёпотом колышущихся листьев.
— Нашла чему печалиться, глупая.
Она вновь перебирала мои волосы, пропуская сквозь белые пальцы тяжёлые русые пряди.
— У Зори-то, ведуньи чернолесской, тоже сынок был. Ушёл из этих мест долю свою искать. Вроде всем хорош, а люди невзлюбили. А всё почему? Лес он чуял, там, где человек побоится пройти, за милую душу пробегал. И зла никому не делал — а всё равно невзлюбили. Так и тебя, Гроза. Любуются твоими вещами, искусницей зовут, а сами завидуют чёрно, яро. Думают, за что ей, приблудной, боги таких милостей отсыпали? А раз не понимают, то и не любят. А коль не любят, то что и говорить? Вы для них, что волки лесные — не люди. Всё что-то ищете, ищете, а не находите. Оттого и беспокойно вам, оттого и на одном месте долго не задерживаетесь.
Я нахмурилась, гаёвка погладила меня по голове, как маленькую, зарылась пальцами в пряди:
— Как знать? Кто по бесову следу ходит — на людские стежки не ступает. Тут у Доли с Недолей надо спрашивать. Высоко сидят сестрицы, всё видят, всё знают.
Она начала заплетать мне косу.
— Они-то тебе и помогут. А как прийти к ним — у дара моего спроси. Только сама, Гроза, знаешь: что на роду написано, то так и случится.
Я сжала крепче ладонь, чувствуя, как по руке разливается жар от огненного стебелька папароть-кветки. Что ж… коль только они знают, то у них и спрошу.
Утро выдалось хмурым и неприветливым. Того и гляди, с неба вода хлынет, только мне уж задерживаться ни к чему. Собралась быстро — добро мастерицы нехитрое: иголки да нитки, узёлок с собою. Попрощалась с Василинкой, пожелала им добра и счастья со Славомиром — подругин венок-то приплыл именно к нему — и отправилась в путь-дорогу. Через лес, по узкой дорожке — к неприметной хатке Зори Лютовны. Малахит заговоренный вернуть надо, несколькими словечками перемолвиться, за тепло да заботу отблагодарить.
За спиной оставалась Елшанка. Лес вздыхал, шептал, манил к себе. Сосны протягивали зелёные лапы, касались волос, плеч, будто прощались. Высоко-высоко разливались птичьи трелли, гулко стучали дятлы.
И словно былью стал вчерашний сон, полыхнула среди деревьев огненная прядь, рассыпался серебром тихий смех.
— Прощай, Гроза. И… возвращайся.

Вопрос: Автору

1. спасибо))		31	(100%)
Всего:		31

@темы: ориджинал, Фэмслэш, а что?

---

Вы под покровительством Богини мудрости - Афины

Афина - в греческой мифологии богиня мудрости, справедливой войны и ремесел, дочь Зевса и титаниды Метиды. Зевс, узнав, что сын от Метиды лишит его власти, проглотил беременную супругу, а затем сам произвел на свет совершенно взрослую Афину, вышедшую из его головы в полном боевом облачении. Афина являлась как бы частью Зевса, исполнительницей его замыслов и воли. Она — мысль Зевса, осуществленная в действии. Афина покровительствует героям и защищает общественный порядок. Она выручала из беды Беллерофонта, Ясона, Геракла и Персея. Именно она помогла своему любимцу Одиссею преодолеть все трудности и добраться до Итаки после Троянской войны. Она помогла Прометею похитить божественный огонь, защищала греков-ахейцев во время Троянской войны. Людям под ее покровительством она дарует мудрость и большие способности к реализации задуманного. Помимо этого богиня воительница наделяет своих подопечных смелостью и стойкостью в борьбе за высокие идеалы.

Пройти тест

@темы: тесты

---

Вести с полей

Оно пришло.
Сокращение с работы.
Завтра последний день. Возьму свою компенсацию за 4,5 отпуска, полагающийся оклад и чашечку с маками.
6 лет жизни прошло на заводе. Это срок, товарищи. Приличный. Но в связи с ситуацией в стране - нет судостроению.

Стабильно +35 сносит остатки мозга, конечно.

@темы: Житие мое

---

Как меня всё задрало.

Пардоньте, эмоции в полёте. Крышу рвёт не по-детски.

Всем спасибо.

@темы: я умер, а что?, Житие мое

---

***

Дружба - это когда встречаются два человека с проукраинскими и пророссийскими взглядами и пьют за Батьку.

@темы: Житие мое

---

Глава 14. Бой на арене

Название: Золотая роса
Автор:  SWORN
Жанр: слэш, романс, фантастика
Рейтинг: R
Размер: миди
Статус: закончен
Саммари: Острые спирали миров простираются во все стороны, пересекаются и скручиваются причудливым узором. Наше привычное представление о параллельных мирах – ложно. Вселенная безгранична. Каждый мир – уникален. Для того, чтобы поддерживать гармонию, необходимо внимательно следить за всем, что происходит в каждом из них. Но однажды гармония исчезнет…

Коллаж:  Dgezebet

Глава 1.За потерянной границей.
Глава 2. Обратная сторона зеркал.
Глава 3. Всего лишь отраженье.
Глава 4. Дети цитриновых песков
Глава 5. Скорпион-цветок
Глава 6. Мёртвые огни: я или они?
Глава 7. Смерть
Глава 8. На пороге Кхааранта
Глава 9.Из огня да в полымя
Глава 10.Чужая спальня
Глава 11. Властелин тигровых змей
Глава 12. Золотой бог Мероисины
Глава 13. Саван цвета солнца
Глава 14. Бой на арене

Жара стояла неимоверная. Солнечные лучи пронизывали и будто раскаляли воздух вокруг. В моих руках был простой клинок с прямым лезвием – иных бойцам игр не полагалось. Арену Змей древние мастера возвели из жёлтого известняка: верхние каменные скамьи - для простого люда, средние из дерева - для торговцев и уважаемых людей, и нижние с высокими спинками и резными быльцами – для верхнего сословия Сайура.
Стаоро горделиво восседал на кресле властелина города и увлечённо беседовал с кем-то из своих советников. Лейкехао – изваяние из чистого золота – замер рядом, вслушиваясь в их разговор. Саолант стоял за спиной брата, словно простой телохранитель. Возле него, понурив и опустив голову, находился Эйлихеа. Казалось, что ему больно смотреть на покрытую красным песком арену, на разодетую в дорогие ткани и украшения знать, на кованые чёрные ворота, из которых выпускали нагов.
Но вот он поднял голову, встретился со мной взглядом, побледнел, словно полотно и стиснул губы. Саолант что-то шепнул ему, но Эйли ответил таким взглядом, что впору было упасть замертво. Однако тот лишь улыбнулся уголками губ и покачал головой. Что ж, иного я не ожидал.
Люди шумели, занимая места. Многие уже во все глаза глядели на арену, предвкушая зрелище. Чёрт бы их побрал, гадов. Везде всё одно и то же. Что на Земле, что на Тагеллане, что здесь. Хлеба и хрелищ. Народ жаждет развлекаться.
Раздался звук – дрожащий, сладкий, пронизывающий – сигнал золотого рога, и ворота, за которыми находились наги, начали медленно открываться. Я напрягся, сжимая меч крепче. Люди зашумели, приветствуя то ли меня, то ли выползавшее на арену чудовище. Оно было огромным. Хвост – руками не обхватить, рубиновые чешуйки сверкали на солнце, как драгоценности. До пояса – человек, ниже – змей. Тело – сильное, литые мышцы на груди, длинные руки и загнутые красные когти. Лица не разглядеть – оно скрыто золотой маской, но даже сквозь щели я видел полыхающий тёмный огонь глаз.
Наг посмотрел на меня, издал короткий свист, от которого по коже пробежали мурашки, и кинулся. Я отскочил в сторону, увернувшись от мощного хвоста. Поднялись кровавой дымкой клубы пыли и песка. Я оказался рядом и вонзил меч в рубиновое полотно хвоста. Чудовище взревело и развернулось. Но снова промахнулось – и отрубленная рука с согнутыми красными когтями осталась на песке.
Новый вой боли и гнева оглушил меня. Лишь чудом удалось уйти от массивного тела, развернуться и снести нагу голову. Огромное тело замерло, пошатнулось и рухнуло к моим ногам.
Зрители замерли. Они явно не ожидали такой короткой схватки. Эйлихеа смотрел на меня, подавшись вперёд и прикусив губу. Саолант неподвижной статуей возвышался рядом. На секунду показалось, что в его руках что-то блеснуло.
По арене разлилось шипение. Я глянул в сторону ворот – медленно-медленно оттуда выползало отвратительно извивающееся существо тускло-жёлтого цвета. Видимо, оно когда-то было нагом, но человеческого… Присмотревшись, я вздрогнул. Человеческого в нем почти не было.
Зрители зашумели. Кто-то крикнул:
- Вперёд, воин!
Призыв, однако на бой не вдохновлял. Казалось, что странные движения существа завораживают, не дают ни о чем думать, а только смотреть на него. Снова разлилось шипение, существо медленно поднялось вверх, посмотпрела на меня гнилыми огоньками глаз. Меня передёрнуло. Будто снова оказался в Долине поющих песков, рядом с людьми-скорпионами.
Существо резко, рвано вскрикнуло и кинулось ко мне. Отпрыгнуть. Упасть. Перекатиться. Почувствовать его тошнотворное дыхание. Ударить наугад. Вскрикнуть от полоснувшей по спине боли.
- Нет! – прозвенел крик Эйлихеа.
Я снова увернулся. Сейчас не время смотреть по сторонам. Только меч всё время мазал – тварь оказалась на удивление шустрой и юркой.
Дышать стало тяжело, голова пошла кругом. Только не это, не хватало ещё яда в когтях, тогда я долго не протяну. К запаху пыли, песка, сладковатой гнили, исходившей от тела существа, примешалось что-то едкое, будто разлили химические реактивы.
Неожиданно послышались истерические крики. Я бросил быстрый взгляд туда, где стоял Эйлихеа и хрипло выдохнул. Жгучее пульсирующее золото заполняло собой почти всё пространство, где были стулья господ. Золото подрагивала, растекалось, словно ртутная река, окутывало всё на своем пути.
На мгновение оно стало прозрачнее, и я увидел стоявшего на прежнем месте Эйли. Повязка лежала у его ног. Ослепительное сияние скрывало часть лица, медные глаз, будто не видя, смотрел вперёд. Он медленно посмотрел на находившуюся рядом со мной тварь. Вмиг запахло горелой плотью и, захлёбываясь визгом, она рухнула, как мешок.
Я сумел разглядеть безжизненно телу Стаоро – местами черное, будто обугленное. Саолант исчез. Я про себя ухмыльнулся. Не потребовалось даже всаживать нож в брата, чтобы убрать с дороги.
Крики стали громче, пульсирующее золото покрывало всех людей, и больше они не двигались.
- Шагадар… - шипение прозвучало совсем близко.
Я чуть повернулся голову – спотыкаясь, выставив вперёд руку, как резко ослепший человек, ко мне двигался Лейкехао. Причудливое одеяние висело лохмотьями, становилось ручейками и стекало к ногам. Вместо глаз на меня смотрели два черных провала. По щекам беспрестанно стекала золотая жидкость – слёзы бога Мероисины.
Тебя-то мне и надо. Я подскочил и всадил ему меч в грудь. Лейкехао вскрикнул, тонко, как раненая птица, и вдруг рассеялся дымкой вокруг меча. Ничего не понять, что произошло?
Вокруг царил хаос: ещё живые пытались спастись бегством, Эйли неподвижно стоял на месте, посылая во все стороны золотую смерть. Я шумно выдохнул и пошёл к нему.
Сердце неожиданно бешено заколотилось, по телу словно пробежал ток. Я вздрогнул: точки! Они появились! Захотелось смеяться, но я одним прыжком оказался возле Эйли, ухватил за плечи и прижал к себе.
- Остановись!
Показалось, я ступил в костёр, жар разрывал на части. Но в ушах засвистели вихри Вселенной, картинка перед глазами смазалась, и заплясали цветные смерчи.
Я зажмурился, вцепился в слабо охнувшего Эйлихеа. Золотая буря прекратилась. Нас обоих подхватила огромная волна и, не дав одуматься, швырнула в сплетение миров.
***
- Ой, ну как же так можно! – голос моей домработницы вывел из сладкого забытья. – Чтоб прямо посреди сада!
- Данхет, я плачу вам не за то, чтобы мне запрещали лежать посреди собственного сада, - произнес я, медленно садясь и оглядываясь. Ну, да. Прыжок получился удачным. Правда, я рассчитывал на спальню, но и здесь неплохо. К тому же ничего не болит, что приятно.
Рядом тихо застонал Эйлихеа. Данхет заохала.
- Это кто? Может, восстановителя позвать?
Я поднялся и осторожно подхватил Эйли на руки. Очухается, куда он денется. Всё позади.
- Зови. И приготовь ужин, ванну и постель. Приму всё сразу.
- Ужин? – в голосе Данхет звучало изумление. – Но сейчас раннее утро. Вы хотели сказать, завтрак?
Но я уже шёл к дому, не особо прислушиваясь к её болтовне.
- И его тоже!
Эйлихеа тихо выдохнул и вдруг крепче прижался к моему плечу. Чуть потерся щекой, коснулся губами шеи и… я почувствовал, что он улыбается.
- Ты жив… - тихо выдохнул.
- Жив, - подтвердил я, прижимая крепче к себе. – Мы оба живы. Это самое главное.
Главное. Но далеко не всё. Мне ещё немало хлопот будет с этим подарочком смерти. Но раз так случилось – значит, это правильно. С судьбой не спорят.
И так тому и быть.

Вопрос: автору

1. спасибо)		50	(100%)
Всего:		50

@темы: Простите, это слэш!, ориджинал, Золотая роса

---

Контрабанда мечты

Конкурс «LevelUp — 2014» проводится литературным веб-журналом «Writercenter.ru» совместно с «Мастерской Писателей». Приглашаем к участию всех авторов, пишущих прозу. Тема этого года — «Контрабанда мечты». Всех финалистов ожидают отзывы от изданных авторов и критиков из жюри, победитель будет опубликован в восьмом выпуске журнала «Writercenter.ru», уже второй номер которого был скачен более 3000 тысяч раз.
Неоднозначная тема, объём принимаемых работ от 15000 до 30000 знаков и почти трёхнедельные сроки подачи рассказов оставляют простор для творчества!
Ждём вас. Более подробную информацию можно увидеть, пройдя по ссылке, или написав на почту ([email protected], [email protected]).
writercenter.ru/library/proza/sbornik-rasskazov...

@темы: ПЧелы - это мёд!

---

07.07.2014 в 17:46

Пишет  Shiae Hagall Serpent:

Ignes Fatui в конкурсе ЗеленыйЧарт!

06.07.2014 в 07:54

Пишет  IGNES FATUI:

Голосование #ЗеленыйЧарт!
Друзья, если вы считаете, что наша музыка достойна звучать на радиостанциях и быть представлена в крупнейших онлайн-магазинах, помогите нам двигаться вперед! Вступайте в группу vk.com/kreativjoy и голосуйте за песню "Блуждающие Огни" по этой ссылке . Победитель занявший первое место получает приз - контракт с музыкальным лейблом Seven Progress Music, который предоставляет тебе возможность продавать свою музыку в самых крупных онлайн магазинах мира: iTunes, BeatPort и Amazon. Голосование проходит со 2 по 9 июля.



Без вас, дорогие слушатели, нам не справиться. Репост, конечно же, приветствуется!

Ваши Огоньки

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Місця щасливих людей

Тот момент, когда узнаешь, что этот клип снимался в Херсонской области -

@темы: прекрасное, видео, Скрябин, музыка

---

***

На три дня угребаю в горы.
Если не вернусь - считайте меня коммунистом.

@темы: Житие мое

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Это шикарно

24.06.2014 в 12:42

Пишет  Нефилимчик:

Путешествие по Украине за 15 минут.

@темы: прекрасное, видео, Житие мое

---

Вести с...

Пока Сворн какой-то Верховный тормоз, не иначе.
Йенгангер заслан в издательства под видом диверсанта. Пусть читают и рыдают. Пора собирать отказы и вешать на стеночку. А то у всех есть, а у меня - нет.
Прочёл "Московских Сторожевых". Родил рецензию на конкурс. Рецензия живёт тут. не сахарно-ватная, но искренняя. Ходить осторожно.
Мне нельзя слушать Короля и Шута. Потом рождаются такие образы и сюжеты, что мама дорогая.

@темы: Житие мое

---

Глава 3. Шестирукая Гаяти

Название: Ратнарадж - царь самоцветов
Автор:  SWORN
Фэндом: Ориджинал
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Фэнтези, POV, Hurt/comfort, Мифические существа
Предупреждения: BDSM, Кинк
Размер: миди
Статус: в процессе
Саммари: От начала времён крутится белое колесо Джантака, оберегая мир от разрушения и болезней. Но навстречу ему из тьмы веков мчится Шивайшья – черное колесо, что несет зло. Амал, земное воплощение Джантаки, прибывает в Варанаси, чтобы отыскать след древней расы нагов – предвестников Шивайшьи. Нагов ведёт за собой ненавистный радж Шедру Кровь, которого Амал мечтает убить уже не одну тысячу лет. Давние враги вновь скрестят мечи, но что есть ненависть, как не очищающий пламень для любви?
Посвящение:  Rendre_Twil- самому прекрасному Удаву в мире.
Примечания автора: Герои - мои, заявка -  Rendre_Twil.
Работа написана по заявке:
Наг и человек: на грани любви и ненависти
Глава 1. Город погребальных костров
Глава 2. Агхори
Глава 3. Шестирукая Гаяти
Варанаси не спал. Говорил тысячей голосов: звонких и грубых, нежных и хриплых, женских и мужских. Смеялся безграничным простором небес, скрипел глинобитными стенами, шипел камнями дорог. Древность и современность сплелись в одно целое, двигались, словно в неземном танце.
Сердце города билось в неизменном ритме. Так было за много лет до того, как здесь зажглись огни жертвенных костров и ввысь взметнулись стены храмов. Варанаси старше всех индийских мегаполисов. Уверенный. Прекрасный. Древний. Учёные могут только догадываться насколько он стар. Ранее названный Бенаресом родился под поверхностью земли, его строили нечеловеческие руки. И вместо человеческих голосов в его стенах звучало шипение нагов.
Город много видел и много знал. Но не каждому открывал свои секреты, потому что молчание — золото. В молчании — сила.
Ракеш шёл быстро и уверенно, будто знал каждый поворот, каждую дорожку. Казалось, что люди уступали ему дорогу, будто чувствуя, что к ним приближается демон. Он шёл не оглядываясь, я невольно восхищался каждым его движением — спокойно, уверенно, чуть небрежно. Кем он ни был — живёт уже не один век.
Яркий свет вывесок звал заглянуть в лавчонки, продавцы шумно торговались с туристами, но останавливаться было нельзя, потому что то и дело кто-то сзади просил дать дорогу.
Ракеш вдруг замедлил шаг, обернулся ко мне:
— Что-то не так?
Я удивлённо посмотрел на него, пожал плечами:
— Вроде нет.
— Город чем-то недоволен, — нахмурился Ракеш.
Я замер, попытался прислушаться — нет, ничего. Варанаси говорил, но нигде не было и тени недовольства.
— Что ты чувствуешь?
Он передёрнул плечами.
— Не знаю. Идём быстрее, — и тут же как-то странно глянул на меня. — А ты потерял чувствительность, аватар. Плохо.
Внутри всё обожгло, рука непроизвольно сжалась в кулак. Ни тебе меня в чём-то обвинять, демон. Я стиснул зубы, но в глазах Ракеша промелькнула усмешка.
— Идём, Амал. Осталось немного.
Дорога словно не хотела кончаться: всё тянулись и тянулись узкие улочки, шумели голоса, и не иссякал поток людей. Что там Ганг? Человеческая река — вот уж она никогда не обмелеет!
Где-то спустя полчаса показался храм Гаяти — невысокое деревянное здание, слишком аккуратное, чтобы быть жилищем простого человека, но слишком неприметное, чтобы стать домом для бога. Гаяти хорошо знала и своих врагов, и своих друзей. Поэтому предпочитала не высовываться и в то же время не исчезать из виду.
Ракеш поглядел по сторонам, кивнул и, подойдя к двери, мягко её толкнул. Причудливо смотрелся он — щеголь в дорогой одежде — на фоне чуть покосившегося домика.
— Чего стал? — буркнул он. — Идём.
Сердце неожиданно бешено заколотилось. Всего лишь храм. Сейчас толком сюда не ходят, кому нужны боги древности? Однако было ощущение, что я сейчас прикоснусь к святыне.
— Идём, — уже мягче повторил он и, толкнул дверь рукой, нырнул в тёмный проём.
Резко выдохнув, я шагнул за ним и тут же ослеп. Только не от вспышки или яркого золота, а от непроглядной вязкой тьмы, которая метнулась к моим глазам. Хрипло вскрикнув, успел ухватиться за рукав Ракеша.
— Что… — непонимающе начал тот, однако резко смолк.
Голова пошла кругом, мускусный запах сдавил горло, я закашлялся.
— Ну, что ж ты так, Ракеш? — раздался волнующий голос, будто кто-то играл на струнах золотого ситара. — Забыл, как надобно гостей приводить в мой дом?
Я даже позабывал, что ничего не вижу — настолько прекрасен был её голос. Век бы слушать — не переслушать.
— Прости, великая, — сконфужено пробормотал демон, — не вини за дырявую память.
Он коснулся пальцами моих век, под глазами будто вспыхнуло солнце, но в тот же миг всё прояснилось. Вокруг вился молочно-белый туман, сквозь который то и дело вспыхивали мерцающие искорки. Нельзя было разглядеть: велико или мало помещение, лишь в двух десятках шагов перед нами парил огромный серебристый лотос.
Послышался колокольный звон, и лепестки начали медленно раскрываться. Я даже прекратил дышать, с замиранием сердца глядя на происходящее.
— Любит Гаяти, чтоб эффектно, — пробормотал стоявший рядом Ракеш, — а потом жалуется, что некоторые боги по несколько лиц себе создают, чтобы везде углядеть её солнцеподобную красоту.
Я еле сдержал улыбку. Гаяти — женщина, и больше нечего и сказать.
Лотос тем временем полностью раскрылся, из него, вылетели крохотные крылатые фигурки, похожие на опаловых светлячков. Спустя миг я увидел — середине цветка сидела богиня.
Я невольно испустил хриплый вздох и сделал шаг вперёд. Хоть и видел Гаяти ранее, но каждый раз не мог спокойно на неё смотреть.
Хрупкая, невысокая, будто выточенная из слоновой кости. Кожа удивительно чиста и полна жизни, словно сквозь неё просвечивает лунный свет, руки — все шесть — гибкие, нежные, унизаны чури от запястья до локтя; на больших пальцах каждой из них — кольца-арси с круглыми зеркалами, чтобы богиня в любую секунду могла видеть своё лицо. Изящная шея, бесподобные плечи, маленькая, упругая грудь; стан, что деревце, только в шелка и затягивать. Только не обременяет себя Гаяти такой условностью, как одежда. На её лодыжках переливаются радужными бликами браслеты.
Она поднесла к лицу нижнюю правую руку и глянула в зеркало. На мгновение нахмурилась и вздохнула. Только не знаю, чему хмуриться-то. Хороша богиня — дочь Джантаки. Лицо овальное, правильное. Лоб высокий, чистый, между бровей бронзовой каплей поблёскивает бинди. Нос маленький, с тонкими крыльями. Губы чувственные и сладкие, как вино. Только не красное, а белое, пронизанное солнечными лучами. В глаза Гаяти лучше не смотреть — воском станешь. Прозрачный хрусталь, а за ним будто спрятаны желания всего мира.
— Что смотришь на меня, аватар? — улыбнулась богиня. — Не признаёшь что ли? — Подняла руку и пригладила густые пряди, как шлифованный алебастр, — белый, чуть тронутый благородной желтизной. Не может быть в создании Джантаки чёрного цвета, вот и Гаяти словно из света и солнца соткана.
От звучания её голоса сердце сжалось, язык почему-то онеменел. Я тряхнул головой и улыбнулся:
— Прекрасна ты, богиня. Что смертный, что бессмертный склоняют перед тобой головы.
— Ну-ну, — погрозила указательным пальцем Гаяти, однако так мягко и плавно, словно наоборот подзывала к себе. — От начала времён язык льстецов остаётся неизменным.
Одно из крылатых существ захихикало и опустилось к ней на плечо. Присмотревшись, я понял, что оно напоминает обезьянку. Гаяти коснулась перламутровых крылышек, существо тут же хрустально замурлыкало и потёрлось о её пальцы.
— Мои маленькие помощники, — произнесла она, заметив мой интерес.
— Такие же, как и танцующая тень? — хмыкнул я, подходя ближе. Ракеш остался за моей спиной, словно не решаясь сделать всего несколько шагов.
— Тень — мой лучший помощник, — серьёзно сказала Гаяти. — И если бы я была спокойна, не послала бы её на берег в хижину.
Это меня несколько озадачило:
— Кому-то не доверяешь? — Я мельком глянул на застывшего за спиной демона.
Гаяти улыбнулась уголком губ:
— Верно. Только не Ракешу, как ты мог подумать, а Шедру. Его вестники давно гуляют по городу.
Я поморщился, вспомнив змею, которая преследовала меня по ночному Варанаси. Но так нагло Шедру ещё никогда не осмеливался действовать.
— Почему он вернулся? — Я глянул на Гаяти. — В прошлый раз заточили его на совесть.
— Да, — кивнула она, — только сам же знаешь, приходит время, когда Шивайшья слишком близко и почти касается своим ободом нашего мира?
Я вздохнул, бездумно уставившись в одну точку. Что есть, то есть. Едва чёрное колесо приближается, как рвутся все цепи Джантаки и порождения тьмы выходят на свет. И тогда снова приходится вступать в бой. Жаль только, что через время всё повторяется. Потому что как не одолеть злу добра, так и не одержать добру победу над злом. На долгое время, во всяком случае. Иначе рухнет всё равновесие, и мир будет уничтожен.
Гаяти бросила на меня короткий взгляд, сощурила хрустальные глаза.
— Шедру вернулся. Не знаю, стал ли он сильнее, но есть возможность загнать его назад.
— Сколько веков нам для это понадобится, солнцеликая? — горько усмехнулся я.
Богиня снова глянула на своё отражение в зеркале арси:
— Несколько ночей, Амал.
— Что? — я не поверил своим ушам.
Однако Гаяти не собиралась повторять. Вместо этого шепнула что-то крылатому существу, то согласно прозвенело и, легко вспорхнув, куда-то унеслось.
Богиня по-прежнему не смотрела на меня, однако почему-то стало не по себе. Словно почувствовал, что ничего хорошего мне не светит. Пауза затягивалась, Ракеш деликатно закашлялся. Гаяти недовольно оторвалась от зеркала.
— Сколько говорила тебе не баловаться калакутой?
— Это не калакута, — пробормотал он, — простыл, сквозняк.
— В сорокаградусную жару? — приподняла золотую бровь Гаяти. — Не лги мне, Ракеш, я всё прекрасно вижу.
Меня эта перепалка интересовала мало, поэтому я бессовестно перебил:
— Это всё прекрасно, но меня интересует Шедру. Вы знаете, что делать?
Гаяти развела руками — всеми шестью сразу.
— Это просто. Нужно ему дать, что он желает уже несколько оборотов Шивайшьи.
Я подозрительно посмотрел на неё:
— И что же это?
Богиня лучезарно улыбнулась:
— Ты, Амал.
Горячая волна захлестнула с ног до головы, однако я сумел отогнать это наваждение. Нахмурился, прикусив губу, посмотрел в невинный хрусталь глаз.
— Глупости. От этого он не станет слабее. К тому же если я приду с распахнутыми объятиями, Шедру, конечно, порадуется, но при этом назад в камень не пойдёт.
Гаяти встала с цветка, её белые ступни коснулись молочного тумана. Медленно приблизилась ко мне. Верхние руки легли мне на плечи, средние — на талию, нижние — на бёдра. Вроде ничего такого, по телу прошла дрожь. Прикосновение богини даже для аватара не пройдёт бесследно. Я выдохнул сквозь стиснутые зубы:
— Что?
— Он слишком хочет, — задрожали золотые струны ситара у меня возле уха, а дыхание опалило. — Мы ему это дадим. Но тебе придётся ему довериться. Полностью, без остатка.
Внутри всё заледенело. Что? По собственной воле отдаться в руки этой твари, чтобы потом придушила рубиновым хвостом, наигрывая погремком похоронный марш?
— Нет! — Я попытался отойти, однако руки Гаяти превратились в тиски.
— Через тебя я пропущу силу Джантаки, — ровным голосом произнесла она. — В тот момент, когда Шедру поверит, что ты целиком и полностью принадлежишь ему — поплатится за это.
Мысли метались как сумасшедшие. Безумие! И в то же время, если всё удастся, то лучше варианта и не придумать. Ведь я однажды был в плену у ратна-нага. Только вспоминать об этом не хотелось.
— У нас, — прошептал я пересохшими губами, — всё получится?
— Получится, — твёрдо сказала Гаяти. — Я знаю.
Некоторое время я молчал, но потом медленно, будто против воли, кивнул. Хрустальные глаза смотрели на меня с благодарностью, за спиной что-то пробормотал Ракеша.
— Спасибо, Амал, — выдохнул золотой ситар. — Я в тебя верила.

Вопрос: автору

1. спасибо)		30	(100%)
Всего:		30

@темы: Простите, это слэш!, ориджинал, Ратнарадж - царь самоцветов

---

Благополучный град Херсон

18 июня 1778 года светлейшая государыня Екатерина Фёдоровна подписала указ о закладке города Херсона.
В связи с этим Сворн усёк прекрасное предложение проведения экскурсии. 2,5 часа, всего 4 улицы и 3 столетия назад.
Двое потрясающих экскурсоводов отлично преподносили информацию, не перегружая и в то же время не делая лишних пауз.
У меня, кажется, из ушей посыплется скоро инфа, но я доволен аки слон.
Это все не так просто.
Будет ещё.